ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

АНДРЕЙ - БЛОКАДНЫЙ РЕБЕНОК. Сейчас много говорят о закрытости Андрея, о нежелании общаться и даже принимать помощь от близких. На самом деле, он всегда был таким. Настоящий ленинградец - самодостаточный и очень интеллигентный. В нем жила главная чеховская черта – никого не тревожить своими бедами, беречь покой других. Андрей очень хорошо рисовал. У него есть изумительные портреты Ефремова, Волчек. Последний он подарил Галине Борисовне, я его видел. Кстати, мало, кто знает, но замечательный певец Эдуард Хиль был родственником Андрея. Помню, мы с Современником были на гастролях в Ленинграде, и он к нам пришел за кулисы. Хиль тоже прекрасно рисовал и когда-то собирался стать вовсе не певцом, а художником. Послал своему дяде из Ленинграда пару своих рисунков, и тот посоветовал поступать в Мухинское училище. Но с училищем не сложилось, и Эдуард пошел учиться Ленинградский полиграфический техникум, где преподавали родители Андрея Мягкова… Они оба – дети войны. Эдуард попал в детский дом под Уфой при эвакуации детей из Смоленска. Очень голодал. Когда родители отыскали его, он был в состоянии глубокой дистрофии и не мог ходить. Андрей – блокадный ребенок, три самых страшных года пережил с родителями в Ленинграде. Когда блокаду сняли, и семьи стали эвакуироваться по воде, случилась история, которую Андрей помнил всегда. Он с папой сел в катер, а маме с сестрой не хватило места. Тогда они всей семьей решили остаться на берегу и дождаться следующего. На их глазах посередине Невы отплывший катер разбомбило прямым попаданием… Мне кажется, здесь причина некой замкнутости Андрея - в таком тяжелом, блокадном детстве. А вообще, сам он себя считал счастливым. У него была его любимая Ася, его живопись, его книги. К слову, и писателем он стал из-за Аси – она обожала детективы, перечитала все, и Андрей начал сочинять новые книги – для нее…" С. Садальский.

A мнe тaк xoчeтcя пopoй Xoть нa чacoк пpийти дoмoй. Tyдa,гдe мaмa y вopoт C нaдeждoй пpeжнeй мeня ждёт. Oбнять в caдy cиpeни кycт Чтoбы yшлa из cepдцa гpycть. И взгляд poмaшки пoлeвoй Ha пaмять взять xoчy c coбoй. Bepнyтьcя мнe бы нa чacoк Чтoбы ycлышaть xoть paзoк. Шeптaниe нeжнoe бepёз Иcпить бы иx вeceнниx cлёз. И зaтepятьcя в пpeжниx cнax Гдe apoмaт нoчи в cтoгax... И, мoжeт быть вepнyтcя внoвь HAДEЖДA , BEPA И ЛЮБOBЬ!

Побывайте в госпиталях, Рассказать - слов не хватит...матом. У парней там такое в глазах... На кроватях в бинтах распяты. Километры бинтов, крови литры, Гипс, коляски и костыли... Не показывай жалость, слезы вытри, Боль измерить удастся ли? Воздух спертый, с запахом крови, Терпят и лишь зубами скрипят. Знаю - больно, и нам за вас больно... Потерпи, все закончится, брат! Вдруг улыбка, как тока разряд, И солдатик как будто разбужен. И теплеет солдатский взгляд, От того, что он все таки нужен. Подержите за руку ребят, Расскажите чего-то смешного. Посмотрите, глаза их горят, От поддержки и слова простого! Побывайте в госпиталях, Денег, времени нет - пустое. Поддержите наших ребят, Это очень многого стоит! Елена Марова (Морякова)

Ее не стало 28 декабря 2004 г. Она, вся в цветах, лежала на сцене своего театра. Тихо звучали мелодии Кальмана, Легара, Штрауса... Через слезы в микрофон что-то шептали люди... А в его голове звучало беспощадное эхо: «Опустела без тебя Земля. Как мне несколько часов прожить?..» Эта песня, которую они оба когда-то любили, теперь обрела смысл, проникающий до самого сердца, заставляющий дрожать душу. Внутренний мир его кричал: "Почему я не смог спасти тебя, как ты меня тогда?" Да, тогда... Четверть века назад она спасла его от верной гибели. Молодой и сильный, он вечером наткнулся на группу агрессивных мужчин, окруживших женщину. Не задумываясь, он вмешался. Одного из нападавших, самого крупного, смог обезвредить, не дав ему добраться до ножа. Но остальные быстро схватили водопроводные трубы (тогда в районе шла ремонтная работа). Противостоять такому оружию и в таком количестве было нелегко. При этом ещё и дождь делал асфальт скользким... У него были повреждены шейные позвонки, ключица, рука. После удара трубой в лицо он упал. Затем хулиганы опустили на его голову тяжелую урну. Ему потом рассказали, что «скорая» дважды в помощи отказала: «Покойников не берём». И лишь в третий раз забрали. Будучи в бреду, каким-то образом он назвал врачу свой адрес и ещё добавил: — Если не довезёшь до жены — меня не будет... После того как дошли до жены, весь день они провели в поисках. Его не приняли ни в Мечниковской больнице, ни в Поленовском институте, мест не было для «покойника». Ей всюду говорили: — Это благо, если умрёт, – и для вас, и для него. Ведь, если выживет, в лучшем случае будет смотреть в потолок и ходить под себя. Вас это устраивает? Она отвечала: — Меня это устраивает. Только в старой лечебнице на Фонтанке хирург Гурчин, который знал её как актрису сжалился над ней (она молила: «Пожалуйста, сделайте безнадёжную операцию под мою расписку!»), и решился. Склеил затылок, а где костей не хватило, осталась дыра. Шли дни, недели. Он боролся вместе с ней за жизнь. В момент шестой клинической смерти заорала нечеловеческим голосом: "Не умирай! Лётчик найден!" – и он, кто в своё время активно искал лётчика Литвинова, доставившего в осажденный Ленинград Седьмую симфонию Шостаковича, открыл глаза..." И все последующие двадцать шесть лет она стала для него не только самой любящей женой и самым верным другом, матерью, нянькой, медсестрой, поводырем. Ещё недавно за её спиной другие актрисы шептались: «Вот бы мне её росточек!.. А мне бы её пластику!..» Они ей завидовали. А теперь жалели: «Ой, такая молодая, красивая, талантливая! Бросила бы его! У неё же столько поклонников!» Однажды, у него прихватило сердце, кардиолог в реанимации сказал жене: «Готовьтесь к худшему. Он может умереть, и произойдёт это, самое позднее, между пятью и шестью утра...» Она всю ночь сидела у его изголовья и умереть не позволила. А вечером блистательно играла Сильву... Впрочем, это было в порядке вещей: днём делала ему уколы, массаж и прочие процедуры, а вечером выходила на сцену, и зрители восхищенно аплодировали: на «Баядере» – её Одетте, на «Весёлой вдове» – её Ганне Главари, на «Фиалке Монмартра» – её Нинон, на «Летучей мыши» – её Розалинде. А ещё – «прекрасная Елена», а ещё – Фраскита, впрочем, всего не перечислить... Как люди обожали её божественное сопрано, искрометный танец, дивное актёрское обаяние! А дома же для неё пел он: «Говорят, бабье лето, говорят, бабье счастье – то, что солнцем согрето после бед и ненастья...» Или читал: «Кто говорит, что первая любовь любви последней ярче и сильнее?..» Он посвятил ей около ста стихов, ещё больше – песен. Если бы вы слышали его тенор, если бы видели, как стремительно бегали по клавишам фортепиано и по струнам гитары его пальцы (а ведь ложку до рта не мог донести!). Она любила эти песни и стихи. Вспоминала как он поднимал стосорока килограммовую штангу лежа, а двух пудовку выбрасывал вверх сорок семь раз, а всего за день суммарно осиливал сто тонн! Вместе они поднимались на Эльбрус. Вместе, на «Запорожце», одолели Каракумы. За свою жизнь он «износил» двенадцать автомобилей. Все фотографии он хранил в альбомах и утверждал, что нет в стране такой церкви, которую бы ей не показал. Однажды, уже добравшись до границы с Турцией, вдруг она вспомнила: — Боже! У меня же послезавтра «Баядера»! Он резко развернул машину и за 48 часов ни на миг не сомкнул глаз добрался до места. Когда подкатили к театру, до начала спектакля оставалось сорок минут. И пока она блистала на сцене он крепко спал, уронив на руль «Запорожца» свою седую голову. А один раз, вернувшись сюда же, на площадь Искусств, из Уфы, они глянули на спидометр, а там: 999999! Он – ей моргнул и улыбнувшись сказал: — Берём шампанское и делаем вокруг аникушинского Пушкина круг почёта! А ещё они вдвоем помогали другим. О нем часто писали, особенно в газете «Советский спорт». Однажды ему позвонила женщина из Ростовской области: «У меня "сын-афганец" после тяжелейшего ранения готов наложить на себя руки. Помогите!» И они проехали 1750 километров, до города Шахты, и спасли его. А всего за двадцать шесть лет вернули к жизни двести тридцать пять инвалидов). Со своими учениками, коллегами он начал создавать музей, который был открыт 16 марта 1968 года. – Наш музей, – говорил Евгений Алексеевич , – рассказывает о подвиге служителей всех искусств блокадного Ленинграда. Для нас все равны и до́роги одинаково: и артисты, и писатели, и билетеры, и осветители – все, кто с честью спасал город. Мы живем по принци-пу: «Никто не забыт и ничто не забыто». В экспозиции музея – более 20000 экспонатов, документов, вещей, среди которых уникальные, как, например, часы Н.И. Римского-Корсакова, переданные в дар музею потомками композитора, рояль, на котором играл Д.Д.Шостакович, его ноты, письма, фотографии, личные вещи. Здесь же хранится и дирижерская палочка Карла Элиасберга, под управлением которого в Ленинградской филармонии 9 августа 1942 года впервые прозвучала Седьмая симфония Д.Д.Шостаковича. Они вместе открывали музеи по всей стране... Например музей Шостаковича, что в Калининграде, Музей Чести, что в Тверском крае, неподалеку от могилы Анны Керн и те, что в Минске, Ангарске , музей А.А. Ахматовой в Слободке и других местах... За неделю до её кончины, когда к нему по поводу нового музея, сто одиннадцатого, посвящённого на сей раз тяжёлой атлетике, пришли телевизионщики, а он от горя уже не имел никаких сил с ними общаться, она шепнула: «Пойдите на кухню и там займитесь делом, это важно...» Она как самоотверженно боролась за его жизнь, так и мужественно сопротивлялась своей болезни. Он чувствовал себя хлюпиком по сравнению с ней. Когда она получила «первую группу без права работы» то поняла, что жить осталось совсем немного, но работу не бросала. Профессор оперного факультета Консерватории (многие её студентки – лауреаты международных конкурсов), она назавтра, 24 ноября, участвовала в заседании кафедры, но на мастер-класс сил уже не осталось. Вечером 26 декабря позвонила в театр: — Прошу гроб на сцене не открывать. Пусть будут мелодии Кальмана, Легара, Штрауса, и непременно – увертюра к «Летучей мыши». Потом сказала ему: «Умру завтра». Назавтра приоткрыла глаза: «Я вас немножко обманула... Дорогой, не забудь 29-го поздравить Витальку Копылова с днём рождения». Её не стало 28-го. Он держал её руку до последнего удара пульса... Она лежала на сцене своего театра. Оркестр исполнял увертюру к «Летучей мыши». Кто-то читал стихи в микрофон. Потом над ней стал опускаться занавес, и людские рыдания слились с долгой-долгой овацией Актрисе. А он всё шептал: «Опустела без тебя Земля. Как мне несколько часов прожить?..» Он прожил без неё триста пятьдесят четыре дня. И теперь они навеки вместе – на Смоленском кладбище… ЛЮДМИЛА ФЕДОТОВА — советская и российская актриса и певица, народная артистка Российской Федерации. (12 мая 1939 г — 28 декабря 2004 г. (65 лет), Санкт-Петербург). ЕВГЕНИЙ ЛИНД — почётный академик спорта. (08.04.1935-18.12.2005) Он воспитал тридцать пять мастеров спорта, чемпионов Советского Союза и Олимпийских игр. В его жизни было шесть клинических смертей. Седьмая оказалась настоящей. Имя Линда ещё при жизни было вписано на страницы Золотой книги Санкт-Петербурга. ЛЮБОВЬ !!! Чувство , которое не знает границ и ограничений. Покойтесь с миром прекрасные, сильные духом люди, люди с большой буквы. Лека Влади

РАДУНИЦА. Есть такие дни в году, когда на время воскресают мертвые. К таким дням принадлежит и Радуница. Она всегда во вторник на второй неделе по Пасхе. В Радуницу живые ходят на кладбище христосоваться с погребенными. В этот день грех думать о смерти, ибо все мы воскреснем. Накануне, или рано утром, в церквах служат заупокойную утреню. Она не огорчает, а радует. Все время поют «Христос Воскресе», и вместо «надгробного рыдания» раздается пасхальное: «Аще и во гроб снизшел еси Безсмертне». Заупокойную литургию называют «обрадованной». В церковь приносят на поминальный стол пасхальные яйца, куличи и кутью. Все это по окончании панихиды уносится на кладбище, рассыпается по могильным холмикам для розговен усопших. Радуница — пасха мертвых! Хорошее слово «радуница»! Так и видишь его в образе красного яйца, лежащего в зеленых стебельках овса, в корзинке из ивовых прутьев. И до чего это чудесны наши русские слова! Если долго вслушиваться в них и повторять раздельно и со смыслом одно только слово, и ухе все видишь и слышишь, что заключено в нем. Как будто бы и короткое оно, но попробуй, вслушайся… Вот, например, слово «ручеек». Если повторять его часто-часто и вслух, то сразу и услышишь: ручеек журчит между камешками! Или другое слово — зной. Зачнешь долго тянуть букву «з», то так и зазвенит этот зной наподобие тех мух, которых только и слышишь в полуденную ржаную пору. Произнес я слово — вьюга, и в ушах так и завыло это зимнее, лесное: ввв-и-ю… Сказал как-то при мне своим басом дворник Давыд — гром, и я сразу услышал громовой раскат за лесною синью. В день Радуницы много перебрал всяких слов и подумал с восторженным, впервые охватившим меня чувством: — Хорошо быть русским! Мы пошли на кладбище. Каждая травинка, каждый распустившийся листок на деревьях и кустах, и все живое вместе с мертвым было освещено солнцем. Везде служили панихиды. С разных сторон обширного старинного кладбища долетали голоса песнопений: Со духи праведных скончавшихся... Воскресение День просветимся людие... Смертию смерть поправ… — Вечная память… На многих могилах совершались «поминки». Пили водку и закусывали пирогами. Говорили о покойниках как о живых людях, ушедших на новые жительные места. Останавливаясь у родных могил, трижды крестились и произносили: Христос Воскресе! Хоть и говорили кругом о смертном, но это не пугало. — Жизнь бесконечная… Все мы воскреснем… Все встретимся… — доносились до меня слова священника, утешавшего после панихиды богатую купчиху Задонскую, недавно похоронившую единственного сына. Между могил с визгом бегали ребята, играя «в палочку-воровочку». На них шикали и внушали: «не хорошо», а они задумаются немножко и опять за свое. Батюшка Знаменской церкви отец Константин, проходя с кадилом мимо ребят, улыбнулся и сказал своему дьякону: — Ишь они, бессмертники!… — Да шумят уж очень… — Нехорошо это… на кладбище… — Пусть шумят… — опять сказал батюшка, — смерти празднуем умерщвление!.. На ступеньках усыпальницы, похожей на часовню, сидел сухощавый и как бы щетинистый старик и говорил сердитым голосом, без передышек и заминок, окружавшим его людям: - Поминальные дни суть: третины, девятины, сорочины, полугодины, годины, родительские субботы и вселенские панихиды… - Это мы знаем, — сказал кто-то из толпы — Знать-то вы знаете, а что к чему относится, мало кто ведает. Почему по смерти человека три дня бывает поминовение его? Не знаете. Потому, чтобы дать душе умершего облегчение в скорби, кою она чувствует по разлучении с телом. В течение двух дней душа вместе с ангелами ходит по земле, по родным местам, около родных и близких своих, и бывает подобна птице, не ищущей гнезда себе, а на третий возносится к Богу. — А в девятый? — спросила баба. — В этот день ангелы показывают душе различные обители святых и красоту рая. И душа люто страждет, что не восхотела она на земле добрыми делами уготовить себе жилище праведных… В это время пьяный мастеровой в зеленой фуражке и с сивой бородою с тоскою спросил старика: — А как же пьяницы? Какова их планида? — Пьяницы царствия Божия не наследуют! — отрезал старик, он мне сразу не понравился. Все стало в нем ненавистно, даже усы его щетинистые и злые. Мне захотелось высунуть язык старику, сказать ему «старый хрен», но в это время заплакал пьяный мастеровой: — Недостойные мы люди… — всхлипывал он, — мазурики! И за нас-то, мазуриков и сквернавцев, Господь плакал в саду Гефсиманском, и на крест пошел вместе с разбойниками!.. Мне захотелось подойти к пьяному и сказать ему словами матери: слезы да покаяние двери райские отверзают… Старик посмотрел прищуренным вороньим глазом на скорбящего пьяницу, облокотившегося на чей-то деревянный крест, и сказал как пристав: — Не нарушай общественной тишины! Не мешай людям слушать… греховодник! …В течение тридцати дней душа водится по разным затворам ада, а за сим возносится опять к Богу и получаем место до страшного суда Божия… И почему такие хорошие святые слова старик выговаривает сухим и злым языком? — думал я. — Вот мать моя по-другому скажет, легко, и каждое ее слово светиться будет… Выходит, что и слова-то надо произносить умеючи… чтобы они драгоценным камнем стали… Мимо меня прошли две старухи. Одна из них, в ковровом платке поверх салопа, говорила: — Живет, матушка, в одной стране… птица.. и она так поет, что, слушая се, от всех болезней можно поправиться… Вот бы послушать!.. Время приближалось к сумеркам, и Радуница затихала. Все реже я реже слышались голоса песнопений, но как хорошо было слушать их в эти еще не угасшие пасхальные сумерки. — Христос Воскресе из мертвых… В. А. Никифоров--Волгин

МУЖУ... Как красиво мы с тобой стареем Мой любимый и хороший муж. Просто чаще иногда болеем, Так бывает, остальное чушь. Седина висков твоих коснулась, Я поглажу нежно их рукой. Знаешь, во мне женщина проснулась, И проснулась именно с тобой. Ну и что, что повзрослели дети? Ведь глаза у нас ещё горят. Хочется пожить на белом свете, Чтоб поставить на ноги внучат.... А ещё к груди твоей прижаться, За надёжным быть твоим плечом, Чтоб друг другу нежно улыбаться И вести беседы ни о чём. Я всегда ждала тебя с работы, (Так бывает, ночью я не сплю.) Даже повседневные заботы, Продлевают молодость мою. Друг за друга, мы с тобой в ответе. И когда я на тебя смотрю, Понимаю - это солнце светит, И с годами я сильней люблю. Да, бывали в нашей жизни ссоры, В чём-то, где-то может не права, Но надёжней нет тебя опоры, Ты мой тыл, и крепких два крыла. Мы у Бога многого не просим, На богатство нам с тобой плевать... Только бы туманом белым осень Равномерно красила нам прядь. Муж, моя опора, моя нежность, Как и прежде мною ты любим. Приговор звучит, как неизбежность, Лишь любя мы молодость продлим. Все невзгоды мы преодолеем, Ну а осень, так, всего лишь чушь. Главное, что вместе мы стареем Дорогой мой и любимый муж. Татьяна Олексийчук

«Нельзя мне целоваmься. Слаба… млею…» Валенmuна Телuчкuна о своuх романах на съемочной площадке Когда-то однокурсники беззлобно подтрунивали над Валей, за глаза называя ее «Село», «ДерЕвня», тем самым подчеркивая ее ярко выраженную «глухую» провинциальность. После фильма «Начало» за ней закрепилось еще одно ироничное прозвище — «Нефертити». (Помните, там у ее героини есть фраза: «А меня Иван Сидорович Нефертити назвал!») А эта слегка манерная, с неторопливой распевной речью и какой-то необъяснимой манкостью «ДерЕвня» и «Нефертити из села» Валя Теличкина стала выдающейся русской актрисой, своим самородным талантом затмив и заткнув за пояс многих супер красавиц советского кино. ВАЛЕНКИ И ТРИ ЖИЗНИ ИВАНА ТЕЛИЧКИНА Валентина (что в переводе с латинского – «сильная») родилась в год Победы — 10 января 1945 года в селе Красном Горьковской области, став седьмым, самым младшим и довольно поздним ребёнком в семье. В день ее рождения маме исполнилось ровно 40, а отцу к тому времени было уже 46. «Мой папа, — вспоминала актриса, — говорил: «Мы знали: Валентина у нас родилась – значит, вот-вот будет Победа». Это, конечно, была шутка, но в мое детское сознание это вошло как истина, что я действительно принесла Победу». Как годы спустя признавалась Валентина Ивановна, она вообще могла не появиться на свет. Дело в том, что Советская власть не приняла ее отца – зажиточного крестьянина Ивана Теличкина. До революции, пока некоторые его односельчане пили горькую и валяли дурака, он валял… валенки. Причем был таким знатным мастером, что отмеченные золотым именным клеймом «валенки Теличкина» славились на всю округу, поскольку грели в любой мороз и не знали сносу. Он никого не угнетал, соседей-батраков не обижал, но «на свою беду» разбогател – построил добротный дом, завел скотину. Поэтому в сумасшедшие 1920-е был признан «врагом трудового крестьянства» и раскулачен – все имущество семьи конфисковали. Все бы ничего… Рукастый и работящий Иван Теличкин быстро встал на ноги, построил новый дом, женился на Татьяне Дмитриевне, в семье родились три дочери и два сына. Он новую власть не ругал, обид на нее не держал, однако в 1930-е вновь попал под раздачу и был раскулачен еще раз. Довольно темная история, что конкретно ему инкриминировали, но на этот раз все было куда серьезней – его решили… расстрелять. Чтобы спасти детей от грядущих репрессий, супруги — по совету родственника-юриста — развелись. По семейной легенде, от расстрела Ивана Федоровича спасла его сестра — она продала все семейные драгоценности и каким-то чудесным образом «выкупила брата». Но вскоре по ложному обвинению Иван Федорович получил тюремный срок и отбыл его «от звонка до звонка», потеряв в заключении свое здоровье. Выйдя на свободу, он воссоединился с семьей, работал слесарем, его жена — продавцом. Вот почему Валя была поздним и самым любимым ребенком. О том, что она «кулацкая дочь», девушка узнала только в 16 лет от посторонних, в семье эту тему не затрагивали – берегли детей. Но на ее любовь к отцу это «известие» никак не повлияло. Наоборот, Валя для себя решила: «если самый лучший человек в ее жизни был кулаком, значит, кулаки были хорошие люди». «НЕУЖЕЛИ, ДОЧКА, ТОЛЬКО НА ЭТО И ГОДИШЬСЯ?» Актерские способности у Вали проявилось в два с половиной года, когда она спела частушку в детском садике, и с тех пор ее выступление стало желанным на каждом утреннике. «Я просто не помню себя, чтобы я не выступала, — рассказывала Теличкина. — Чуть позже к моему «концерту» прибавились танцы, я лихо отплясывала «Барыню». Помню, для меня не было большей радости, чем выступить дома перед гостями. У нас было не принято приглашать детей к столу, когда там веселятся взрослые гости. Я сидела и ждала, когда все разогреются и спросят: «А где же наша Валька, что же это она нам не споет и не спляшет?» И тут я выходила и начинала свое выступление — это было такое счастье!» С первого класса Валентина активно занималась в школьном драмкружке, играла в спектаклях. На концертах юной артистке доставалось больше половины номеров: она пела, танцевала, читала стихи, играла на гитаре в струнном оркестре. Примерно с пятого класса появилась четко осознанная мечта — стать актрисой. «В старших классах мне даже доверили вести три кружка: танцевальный, драматический и художественного слова. Мы готовили большие концерты, которые, кстати, по своему профессиональному уровню были гораздо выше, чем нынешнее телевидение». Кстати, Иван Федорович всячески поощрял увлечение младшей дочери художественной самодеятельностью. Он очень любил ее выступления и не пропускал их. Однако выступил категорически против того, чтобы она стала актрисой. ТРАГИКОМЕДИЯ СЕЛЬСКОГО МАСШТАБА В 1963 году Теличкина окончила среднюю школу и отправилась в Москву. 18-летняя девушка с первой попытки поступила во ВГИК — в мастерскую Владимира Белокурова. И долго не могла поверить своему счастью: она учится в столице, у лучших педагогов, а главное – сбывается ее мечта. Позднее Валентина Ивановна признавалась: первые два года она сидела в основном на воде и хлебе, и при этом стеснялась получать стипендию – не понимала, как можно брать деньги за занятие любимым делом. У родителей не было возможности финансово ей помогать, поэтому она шла в кассу на второй день, чтобы никто из однокурсников не видел… А курс у Теличкиной был очень сильный и дружный – Екатерина Васильева, Валерий Рыжаков, Наталья Рычагова, Антонина Лефтий, Ингрид Андринь, Алексей Инжеватов, Арина Алейникова. Уже на третьем курсе Теличкина дебютировала в кино, сыграв небольшую роль в киноповести Владимира Краснопольского и Валерия Ускова «Таежный десант». С этой картиной связана трагикомическая история. Разумеется, Валентине безумно хотелось, чтобы фильм с ее участием увидели родители и односельчане. Ленту привезли в ее родное село Красное. Узнав по сарафанному радио, что сейчас «покажут нашу Вальку», в клубе собрались все – и стар, и млад. Но… актрису Теличкину на экране они так и не увидели. Оказалось, перед «премьерой» местный киномеханик из «лучших побуждений» вырезал из киноплёнки все кадры с ее участием и подарил их на память своим друзьям и родственникам. Сельский «бенефис» и «вселенскую славу» Валентине Теличкиной пришлось отложить до лучших времен. И вскоре они наступили – Сергей Герасимов пригласил начинающую актрису в свой новый фильм «Журналист». Эта социальная драма была крайне важна для режиссера-мэтра, снявшего знаменитую «Молодую гвардию». Достаточно сказать, что сниматься в «Журналисте» Герасимов (кстати, за немалый гонорар в валюте) пригласил французскую кинозвезду Анни Жирардо. Сценарий был им написал специально для своей любимой ученицы – Галины Польских." На главные роли были утверждены Юрий Васильев, еще один любимый ученик Сергея Аполлинариевича – Сергей Никоненко, Иван Лапиков, Василий Шукшин… А вот на роль журналистки-курьера и машинистки сельской газеты Вали Корольковой Герасимов долго не мог никого найти. Он перепробовал два десятка актрис, но все это было не то – ему нужна была «особенная девушка». Съемки уже шли полным ходом, а роль курьера все еще оставалась вакантной. Попробовать Теличкину режиссеру посоветовала супруга – Тамара Федоровна Макарова, которая запомнила молодую актрису по студенческим спектаклям во ВГИКе. «Журналиста» снимали на родине Герасимова – на Урале. Девушка прилетела на пробы в город Миасс Челябинской области глубокой ночью. Увидев Теличкину, сонный режиссер сразу понял: это то, что он искал. «И Сергей Аполлинариевич, я помню, ликовал просто-напросто, – вспоминал Сергей Никоненко. – Он говорил: «Ох! Какая девчонка приехала! Ай-яй-яй, ребята! Ребята, победа!» В 1967 году картину посмотрели почти 28 миллионов зрителей. Он был признан «Лучшим фильмом года» в СССР, получил главные призы V московского международного кинофестиваля и МКФ в мексиканском Акапулько. Все его создатели и актеры «проснулись знаменитыми». Нашу Вальку» наконец посмотрели и ценили в Красном. И хотя родители «очень сильно расстроились» — они-то, конечно, считали, что в жизни их дочь куда симпатичнее и умнее, чем на экране, актриса восприняла их «критику» как серьезный комплимент. Значит, созданный ею образ удался! «Актерская судьба во многом зависит от случая, — так оценивала свои первые шаги в кино Валентина Ивановна. — Мне повезло стартовать в фильме Герасимова «Журналист». Дело в том, что Сергей Аполлинарьевич в основном снимал своих учеников и приглашал актеров со стороны крайне редко. Это как раз был мой случай. Главное уметь воспользоваться такой удачей». После «Журналиста» режиссеры кинулись приглашать Теличкину в свои фильмы — она получала до трех предложений в день. Но все они были на удивление однотипными – ей предлагали сыграть еще одну курьершу Валю Королькову в предлагаемых обстоятельствах, то есть хотели и дальше эксплуатировать необычный и успешный типаж. Но здесь молодая актриса показала свой стальной характер. «Во ВГИКе нас учили: смотрите, как бы на вас ярлык не повесили. После успеха в фильме «Журналист» у меня были очень трудные полтора года. Не было запускающейся группы, которая бы меня не пригласила. И все режиссеры, как сговорившись, стали предлагать мне варианты того же самого образа. Я быстро сориентировалась и стала всем отвечать: простите, но подобное я если еще и буду делать, то только у Герасимова. Интуиция спасла меня от опасности стать актрисой «одной роли». Но было от чего впасть в отчаянье». Следующим фильмом, где талант Теличкиной проявился во всем блеске, стала мелодрама «Осенние свадьбы». РежиссерБорис Яшин «Журналиста» не видел, ему просто сказали: «Есть одна молодая девчонка, классная характерная актриса. Это была первая главная роль Валентины Ивановны и сразу – успех. А затем была роль Валентины (подруги главной героини, которую гениально сыграла Инна Чурикова) в знаменитом фильме Глеба Панфилова «Начало», откуда в народ пошли ее фразы «А меня Иван Сидорович Нефертити назвал», «Нельзя мне целоваться… слаба… млею». Кстати, фразу про Нефертити придумала именно Теличкина. И мало кто знает, что изначально эта роль предназначалась Нонне Мордюковой, но Валентина Ивановна на пробах сразила всю съемочную группу. В фильмографии народной артистки России Валентины Теличкиной — 74 фильма. По меркам советско-российского кино – не так много. Зато не менее половины – признанные шедевры. Среди самых дорогих дня нее – «Журналист», «Начало», «Не может быть!», «Пять вечеров», «Впервые замужем», «Васса», «Портрет жены художника», «Кадриль»… По собственному признанию, дороги они ей тем, что в каждом из них она работала по любви: ей нравилась либо роль, либо режиссер. А вот фильмов, с которыми Теличкина «рассталась бы, не глядя», — не больше десятка. Еще она гордится, что ни разу в жизни не согласилась «проповедовать сомнительные ценности», снимаясь в откровенных сценах, пошлятине и чернухе. Не допускала такой мысли, даже когда остро нуждалась в деньгах… О своих романтических отношениях Валентина Ивановна никогда не распространялась, сколько бы ее ни пытали журналисты. Обмолвилась лишь однажды, что чрезвычайно влюбчивая по натуре и с коллегами по съемкам у нее случались романы. «Только, — добавила она, загадочно улыбаясь, — если я назову тех, кто мне нравился, вы даже не вспомните, кто они такие». При этом актриса утверждала, что никогда не получала ролей через постель и не крутила романов с режиссерами. «Когда говорят, что актрисы проникают в кино через постель, — это все чушь. Я никогда не вводила в грех режиссеров. Это не значит, что режиссеры в меня не влюблялись. Я знаю, что это было. Но это не значит, что между режиссером и актрисой, которая ему нравится, обязательно что-то должно быть. И они меня приглашали сниматься и второй, и третий раз только потому, что наши отношения ничем не были омрачены. Мне всегда хотелось, чтобы меня, прежде всего, считали хорошей артисткой», — поясняла Теличкина. По словам Валентины Ивановны, красивой женщиной она никогда себя не считала» и к званию «секс-символа Советского Союза» всегда относилась спокойно. «Мне кажется, что я всего-навсего не самый большой урод на этом свете, — иронизировала она, отвечая на каверзные вопросы. — К комплиментам о внешности я отношусь спокойно. Мне гораздо приятнее, если отмечают какие-то мои человечески черты, находят, что я — не дура». Тем не менее, однокурсник Теличкиной ныне покойный Валерий Рыжаков рассказывал, что «от Валентины голову теряли многие – в такую красивую барышню было невозможно не влюбиться». По его словам, одно время за ней настойчиво ухаживал некий иностранец, затем на съемках фильма «Потому что люблю» от нее потерял голову актер Геннадий Корольков. Однако роман потерпел фиаско – «русский Бельмондо» Корольков был женат и на развод не решался. Как водится, по поводу личной жизни актрисы ходило немало слухов. Один из самых стойких – якобы в нее был влюблен Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, с которым, как утверждает Теличкина, она «ни разу не встречалась». Но вопросы «о романе с Брежневым» ей задают до сих пор. Вышла замуж Валентина Ивановна по стандартным меркам поздновато – в 35 лет. Зато раз и навсегда.С архитектором Владимиром Гудковым она познакомилась в Болгарии — в советско-болгарском клубе молодой интеллигенции, куда оба были приглашены на один из семинаров. Он ухаживал за ней целый год и, в конце концов, взял галантностью, надежностью, а еще похожестью на ее отца. «Он очень подошёл по всем статьям, но я не сразу это поняла. Хорошо, что он дождался того, что я это поняла». Несколько лет влюбленные прожили в гражданском браке. В 1979 году у пары родился единственный сын Иван, которого назвали в честь Ивана Федоровича Теличкина. А еще год спустя они поженились… Если в 1960-80- годы актриса была признанной звездой советского экрана, любимицей режиссеров и зрителей, то с распадом СССР Теличкина осталась без работы. Кино практически «умерло», а в тех фильмах, что снимались, она отказывалась сниматься категорически – позориться в низкопробных ролях не считала возможным. Теличкина рассказывала, что когда не стало интересных ролей, на нее накатила тяжелая депрессия, разом навалились болезни — ее постоянно преследовали жутчайшие головные боли. «В Москве я как-то оказалась на медицинских курсах «Помоги себе сам», — делилась актриса. — Там был удивительный врач, работавший по интересным методикам. Одно из домашних заданий было – нарисовать акварель. А я до этого кисточки в руках не держала. Но не выполнить задание не могла – это было одно из условий пребывания на курсах. Я и сама не заметила, как все мои головные боли прошли. Вернулась радость жизни. А потом… живопись захватила!», — делилась актриса. Сначала свои картины Валентина Ивановна развешивала на даче, а когда их стало много – ей предложили устроить выставку в Московском Доме кино. Между прочим, я был на этой выставке под названием «Мирная территория» в декабре 2010 года – Валентина Ивановна лично пригласила. И могу сказать, что более позитивных и солнечных картин непрофессионального художника сроду не видел. Помню, она как ученый гид в Третьяковке водила многочисленных друзей и гостей от пейзажа к пейзажу и сама сияла как А вскоре и актерская карьера Валентины Ивановны получила второе рождение. Ее роли в «Классике», «Кадрили», «Есенине» и особенно в сериале «Бригада», где Теличкина сыграла маму Саши Белого, вернули ей былую славу, дали новый виток популярности. Впрочем, к собственной славе Валентина Ивановна всегда относилась с иронией. «Все, что связано с фейерверками, — признавалась она, — мне не очень нравится. Но признание тех людей, мнение которых для меня важно, греет душу. И это было всегда. Мне хотелось радовать, удивлять». Одним из таких важных людей для нее был отец, которому Теличкина всю жизнь доказывала, что в выборе профессии не ошиблась. «И папа, слава Богу, ушел в мир иной с чувством, что был неправ в своем отношении к моему выбору. Мне он не сказал об этом, но я знаю, что он тайно радовался тому, что обо мне хорошего мнения.

Эта находка потрясла многих..в ЛЕСУ был найден ТАНК, а внутри.. Спустя четверть века после войны в глухом лесу под Вязьмой был найден вросший в землю танк БТ с хорошо заметным тактическим номером 12. Люки были задраены, в борту зияла пробоина. Когда машину вскрыли, на месте механика-водителя обнаружили останки младшего лейтенанта-танкиста. У него был наган с одним патроном и планшет, а в планшете — карта, фотография любимой девушки и неотправленные письма. 25 октября 1941 г. Здравствуй, моя Варя! Нет, не встретимся мы с тобой. Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока. Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху.Вот так из трех танкистов остался один. В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо. Очень обидно, что мы не всё сделали. Но мы сделали всё, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут. Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе. Твой Иван Колосов Вечная, светлая память!

Два часа ночи. Поступает бабушка. Пароксизм фибрилляции предсердий. Выясняется, что она врач-рентгенолог. Думаю: «О Господи. Только не это». Беседуем, смотрю, слушаю. Отвожу на рентген, на рентгенограмме описывают правостороннюю нижнедолевую пневмонию. А мы же сейчас их всех должны переводить, если так. То есть, если на рентгенограмме описывают инфильтрацию, мы должны сделать КТ, и, если всё подтвердится – переводить через Эпидбюро. Бабушка берет свой снимок, придирчиво оглядывает и говорит: «Херня. Нет тут никакой пневмонии. Просто снято паршиво». Думаю: «Господи. Ну за что». И дальше в течение часа, пока мы ждём КТ, она ест мой мозг чайной ложечкой, поясняя, что снимок «мягкий», что его не «додержали», что, по большому счёту, это не подлежит интерпретации, и вообще, откровенно говоря, её терзают смутные сомнения по поводу квалификации наших рентгенологов. Изрядно побитая, доползаю до КТ за заключением. Никакой пневмонии, ясен пень, нет в помине. Возвращаюсь. — Людмила Григорьевна, говорю, — снимаю шляпу. Вы были правы, всё так и есть, вы безмерно круты, пневмонии нет, победа сил добра над силами разума, сейчас поедем в отделение лечиться. Бабушка, гордо откидывая прядь со лба: «А я вам сразу сказала, что так будет». Распечатывала титульный лист истории болезни, случайно бросила на него взгляд. 97 лет Людмиле Григорьевне. Утром заглядываю в палату, спрашиваю, как дела? — Не хочу вас пугать, но, кажется, я ещё жива. Господи, ну, мало ли, вдруг доживу?.. Позволь мне быть такой же в этом возрасте. LiGrin Pevzner

Коллега рассказала, что дочь ей подарила собачку – маленькую такую, черненькую. Редкая порода. И вот дочь с этой собачкой ехала в поезде и на секундочку вышла из купе в туалет, буквально на секундочку! Поезд был полупустой и она ехала в купе одна. Дверь, естественно, закрыла. Ну, куда же может деться маленькая собачка из закрытого купе? Некуда ей деться! Когда вернулась, собачки не было. Она облазила и обыскала все купе – НЕТУ! Потом заметила, что имеется крошечная дырочка в стенке с соседним купе – а вдруг собачка там?! Стала ломиться в соседнее купе – никто не отзывается и не открывает. Она к проводнице: так и так, собачка-собачка-собачкааааааааа! Проводница – что ж она, зверь что ли? – открывает дверь своим ключом… И видят они картину маслом: на столике лежит жареная курица, как положено, рядом – собачка, чуть побольше жареной курицы, которая радостно эту курицу обгладывает, а напротив – пассажир, хозяин курицы, в глубоком ступоре. – Можно, я заберу свою собачку? – робко спросила дама. Тут гражданин вышел из ступора, повернулся, и, взглянув на даму с собачкой глазами, полными ужаса, спросил трагическим шепотом: – А ЭТО ЧТО – СОБАЧКА?! Ну да, его можно понять – только представьте: сидите вы, выпивaeте, курицей закусываете, а тут вдруг из стены вылезает ТАКОЕ… Бельгийский грифон порода называется! Автор: Евгения Перова