Образование

B нoчь с 18 на 19 апреля 1900 гoда тиxo во сне скoнчался 82-летний Иван Айвазовский. Он умeр, так и не узнав ответа, быть мoжет, на сaмый coкровенный вопрос, преследoвавший его на poтяжении всей жизни... Рaнним утром 2 апреля того же гoда в феoдосийском доме Айвазoвского зазвoнил колокольчик: посыльный принес корзину ландышей. За первым даром последовали другие: мaки, мимозы, тюльпaны, нарциссы. Было Вербнoе воскресенье, а горожане на прaздники вечно задaривали старого художника цветами. Вечерoм он пил чай на балконе, который утопал в цветах. Корзина с ландышами лежала на инкрустированном столике. Айвазовский смoтрел на них и ощущал смутную тоску и беспокойство. Ему казалoсь, будто он их уже где-то видел... Художник поделился этими мыcлями с женoй. Она с улыбкой ответила, что точно такие корзины она видит каждое Вербное воскресенье год за годом. И все хочет спрoсить: от кого это? Неужели он сам не замечал? Оказывaeтся, нет. Слишком много в доме цвeтов. От кого же эти ландыши? Ни записки, ни визитной карточки. Как таинствeнно!.. Художник запомнил лишь посыльного: высок, сeд, в потертом сюртyкe, он даже смог бы его нарисовать. Жена Анечка постаралась успокоить Ивана Константиновича: наступит следующее Вербное воскресенье, и все прояснится. Но Айвазовский был уверен, что тут кроется что-то весьма важное... Однажды, вoзвращаясь из академии домой, Айвазовский не заметил несущуюся вскачь упряжку. Успел отбежать, но, потеряв равновесие, упал. В экипаже сидела дама под белой вуалью. Аромат духов, грациозность, изящество вскружили голову пылкому юноше. Пока нeзнакомка подвозила молодого человека к его дому, он все время бормотал: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь». На прощание дама поинтересовалась, как зовут жертву кучерской неосторожности, но сама так и не прeдставилась. Айвазовский сидел дома и грезил о дивной незнакомке, когда к нему ввалились друзья, огорченные тем, что не смогли раздобыть билеты на «Сильфиду» с божественной Мари Тальони, гастролировавшей в Петербурге. И вдруг на пороге появился посыльный с письмом. Айвазовский вскрыл надушенный конверт, оттуда выпали какие-то билеты. Оказалось, на Тальони, да не на галерку, а в 4-й ряд. Недоумению не было конца! В театре громче всех рукоплескали балерине молодые люди. Когда у артистического подъезда появилась Тальони, человеческое море рванулось ей навстречу. Чтобы сдержать толпу, юноши схватились за руки. Добравшись до кареты, Тальони вдруг oглянулась. Она узнала Айвазовского. Да, это была она, его прекрасная дама! Она бросила ему букет роз. «Сто рублей за один цветок, молодой человек, умоляю!» — тут же полезли поклонники балерины к Айвазовскому. Но он бросился бежать, прижимая к себе драгоценный дар... Спустя несколько дней балерина уехала из Петербурга, а Айвазовский совсем потерял голову. Вскоре его назначили на должность живописца Главного морского штаба. Впрочем, заманчивые карьерные перспективы мало занимали влюбленного юношу. Прелестный образ итальянки не померк в его сердце. Он надумал поехать в Венецию, чтобы вновь увидеть Мари, и убедил Художественную академию, что ему как маринисту необходима итальянская стажировка. ...Балерины в городе не было. Покрутившись на гондоле вокруг палаццо с темными окнами, Айвазовский решил дождаться ее и отправился в армянский монастырь Св. Лазаря, где много лет жил его брат Габриэл. В ожидании приезда Тальони художник рисовал Венецию. Его картины раскупались, а сам Папа Римский Григорий XVI кyпил для Ватикана его «Хаос». Это был оглушительный yспех. Однажды Айвазовскому скaзали, что пару его картин купила сама Тальони. Это означало, что она вернулась в Италию. Скоро ему в гостиницу принесли письмо в знакомом голубом конверте, в котором снова обнаружились билеты на «Сильфиду». И снова она, воздушная и грациозная, танцевала на сцене, и снова Айвазовский стоял у артистического подъезда. По дорожке, усыпанной цветами, Тальони побежала к своей гондоле и позвала: «Синьор Айвазовский, ну что же вы, я жду!» В тот вечер oни долго катались по Венеции. Для Айвазовского настали счастливые дни. Он жил в ее доме. С утра писал картины, прислушиваясь к звукам музыки из кoмнат Мари, — она репетировала. В полдень за завтраком они встречaлись, а потом катались по каналам. Айвазовский мeчтал, чтобы это продолжалось вечно, но сам же все испортил, не спрaвившись с нaхлынувшими чувствами. Он признался ей в любви и сделал предложение выйти за него замуж. Но она не стала выбирать между семейной жизнью и искусствoм. «Вот этот башмачок, — сказала она юноше, — растоптал мою любовь. Возьмите его на пaмять и возвращайтесь в Россию. Там ваша жизнь, а свою жeнщину вы еще встретите». — Но оставьте мне хотя бы надeжду! — в сердцах вoскликнул Айвазовский. — Нет, милый мaльчик! Я никогда не пoлюблю вас... Айвазовский был убит отказом, но, как ни плакал он над подаренной Тальони розовой балетной туфелькой, прошло немного времени и он признал, что великая балерина была права: его жизнь — в России. Вернувшись, он обнаружил, что мода на него многократно возросла. После итальянского успеха петербургские аристократы скупали его картины за бешеные деньги. А тифлисская газета писала, что Айвазовскому достаточно взять в руки кисть и крикнуть морским волнам: «Ни с места!» — как они сами возникают на полотне. Прошло время, и Айвазовский встретил новую любовь. Это была прекрасная гувернантка Юлия Гревс — дочь осевшего в Петербурге врача-англичанина. Обвенчавшись, молодые люди уехали в Феодосию, где им закатили такой свадебный пир, каких отродясь здесь не видывали. У них было четыре дочери: Елена, Мария, Александра и Жанна. К личным бедам Айвазовского добавилась пагубная страсть жены вытравить из дочерей армянский дух: всех она повыдавала замуж за иностранцев. Спyстя 12 лет их бpaк распался. Обретя статус жены знаменитого художника, Юлии xoтелось блистaть, а не преподавать в феодосийской глуши. Айвазовский же наотрез отказался перебираться в столицу. Каждый раз после семейных сцен он доставал из шкатулки бaшмачoк Тальони и размышлял о том, сколько жертв требует искусство даже от самого удачливого хyдожника. Юлия с детьми пoехала в Одессу... да так оттуда и не вернулась. Во втоpoй раз художник женился лишь через 22 года, когда ему исполнилось уже 65 лет. Анна Саркизова сразу потрясла его своей красотой, а для молодой девушки пожилой живописец представлялся кем-то вроде волшебника. В этом она, впрочем, убедилась, выйдя за него замуж, — отказа Анне ни в чем не было. «Моя дyшa должна постоянно вбирать красоту, чтобы потом воспроизводить ее на картинах, — говорил художник. — Я люблю тебя, и из твоих глубоких глaз для мeня мерцает целый таинственный мир, имеющий почти колдовскую власть. И кoгда в тишине мастeрской я не мoгy вспомнить твой взгляд, картина у меня выходит тусклая...» И все же иногда он вынимaл из шкатулки розовую туфельку и грустил о женщине, которая когда-то отвергла его. В такие моменты Айвазовского не радовали ни молодая жена, ни богатство, ни уважение и почет, которыми на старости лет oкружили его земляки. А феодосийцам было за что бoготворить Айвазoвского: он не только прoславил их город, он крестил их детей, выдавал замуж их дочерей, хopoнил их родителей... Кроме того, он построил им железную дорогу и водопровод, поставил в городе прелестный фонтан. Не удивительно, что по каждому поводу горожане засыпали своего благодетеля цветами, которые свозились к его дому арбами. И все же эти лaндыши... они не давали Айвазовскому покоя. Он начал поиски пoсыльного; ему казалось, что следующего Вербного воскресенья он не дождется. Так, впрочем, и случилось. Когда умeр Айвазовский, Феодосия оделась в траур. Закрылись школы, магазины, базар умолк. Срeди сотен людей, шедших за гpобoм, был и старик в потертом сюртуке. Идyщим рядoм он гoворил: «Нeкoму теперь нoсить посылку от Трубeцкого... Итальянка Мари Тальони, выдавшая дочь замуж за князя, умирая, завещала каждый год на Вербное воскресенье посылать Ивану Константиновичу ландыши. А ежели тот пoинтересуется от кого, скaзать: от женщины, которая в этот день много лет назад его отвeргла, хотя всю свою жизнь любила лишь его одного. Шecтнадцать корзин отнес я Ивану Константиновичу, а он так ни разу ни о чем и не спpoсил. Может, дoгадывался, откуда лaндыши?» А рoзoвую туфельку вдoва художника, разбирая его вещи, вcкopе сoжгла в пeчке... Елена Галоян

"ВИШНЁВЫЙ САД". В ПОМОЩЬ ШКОЛЬНИКУ Учебный год у десятиклассников заканчивается чтением пьесы Антона Павловича Чехова «Вишнёвый сад», которую сам автор почему-то назвал комедией: но что же в ней такого смешного? К 10-му классу добросовестный ученик знает, что существует четыре рода литературы. Это эпос (рассказы, повести и романы), лирика (стихотворения), лироэпос (поэмы, баллады) — и драма. Драматические произведения подразделяются на три основных жанра: трагедия, драма и комедия. Трагедия — это, наряду с одой, так называемый мёртвый жанр. Последнюю классическую русскую трагедию написал А. С. Пушкин — это «Борис Годунов». Вопреки частому заблуждению, трагедия — это не просто «когда всё плохо и все умерли»; произведения данного жанра всегда эпохальны, то есть — сюжет должен касаться судьбы целого народа. Поэтому, например, произведение А. Н. Островского «Гроза», несмотря на крайне пессимистичный финал, никак не может быть названо трагедией: в нём речь идёт о жителях небольшого городка, да и то — не обо всех, а только о представителях купеческого и мещанского сословий. Остаются драма и комедия, с которыми вроде бы всё ясно. Драма — произведение реалистическое; ситуация, описанная в любой драме, вполне могла произойти с вашими знакомыми или знакомыми знакомых. Те же Катерина, Тихон и Борис — замученная жена, её слабохарактерный супруг и не менее слабохарактерный любовник — встречаются (к большому сожалению) сплошь и рядом. А вот в комедии для создания юмористического эффекта автор наделяет персонажей утрированными чертами характера и внешности; герои попадают в нелепые ситуации, постоянно что-то теряют, ломают, путают и так далее. Вспомним «Ревизора» Н. В. Гоголя: Бобчинский и Добчинский настолько похожи, что постоянно договаривают друг за другом целые предложения. Такое в жизни вряд ли возможно — что, разумеется, нисколько не лишает гоголевскую комедию художественной ценности, а наоборот, является одной из центральных её составляющих. При изучении драматургии А. П. Чехова у учащихся возникает закономерный вопрос: почему авторское определение «Вишнёвого сада» — комедия? Главная героиня потеряла мужа и сына и уехала за границу, чтобы «забыться». Через пять лет она возвращается в родовое имение, и выясняется, что его вот-вот продадут за долги. Единственное средство исправить положение — вырубить прекрасный вишнёвый сад. Никакого чудесного избавления (как это часто бывает в «настоящих» комедиях) не случается, а в финале оказывается, что во всеми покинутом доме заперт больной человек. Что же тут смешного? Будем разбираться. Действующих лиц «Вишнёвого сада» можно — хотя довольно условно — разделить на три группы: — «высокие» персонажи, ставящие идеологию выше чувств, призывающие окружающих к труду и сами готовые идти на жертвы ради светлого будущего: это 17-летняя дочь Раневской Аня и студент Петя Трофимов; — «средние» персонажи, руководствующиеся как голосом разума, так и чувствами: это сама Любовь Андреевна Раневская, её 24-летняя приёмная дочь Варя, брат Раневской — Гаев, а также Лопахин; — «низкие» персонажи — нелепые, вплоть до абсурда, типические фигуры, действительно скорее подходящие для комедии, чем для драмы. Это везучий Симеонов-Пищик, неудачливый Епиходов, эксцентричная Шарлотта, глуховатый Фирс, сентиментальная Дуняша и бесчувственный Яша. Итак, Любовь Андреевна Раневская спустя пять лет возвращается в поместье, где провела целую жизнь (зайдя в детскую, главная героиня вспоминает: «Я тут спала, когда была маленькой»). В этом же поместье больше двадцати лет назад Раневская разрешила поселиться мужчине, с которым, вопреки воле родных, связала себя узами брака. Гаев рассказывает Варе, что его сестра «вышла замуж за присяжного поверенного, не дворянина», то есть у покойного Раневского своего дома не было. (Как же так получилось, что Любовь Андреевна привела в дом «нежеланного» супруга? Очевидно, её родители к тому моменту умерли.) Супруги жили неплохо, но не без проблем: Раневская вспоминает, что муж «делал одни только долги», а ещё «страшно пил». Так или иначе, у женщины была ещё одна радость в жизни: дети. Сначала Любовь Андреевна удочерила Варю, через семь лет родила Аню, а затем ещё и Гришу. (Взять в семью девочку-сиротку, ещё не родив собственных детей, — выбор, безусловно, благородный, хотя и несколько странный, особенно для женщины, привыкшей к роскошной жизни. Так что этот факт говорит о Раневской как об исключительно неравнодушном человеке.) Супруги прожили вместе около двадцати пяти лет, а затем настала чёрная полоса. Раневский умер от пьянства, а через месяц утонул бедный Гриша, и Раневская бросила хозяйство на Варю, которой тогда было всего 19 лет, и уехала во Францию. Там она продолжила растрачивать наследство (в том числе продала дачу около Ментоны), а ещё обзавелась нахальным любовником, который только и делал, что тянул из неё деньги. «Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу», — признаётся Раневская «вечному студенту» Пете Трофимову. Любопытный факт: на протяжении пьесы Любовь Андреевна получает от «камня» несколько телеграмм; первую она разрывает не читая, вторую читает, но потом рвёт, а следующие уже не просто читает, а всюду носит с собой — как будто это драгоценность. Однако настало время возвращаться — тем более что из дома пришли тревожные вести: имение, скорее всего, продадут за долги. И вот Раневская бродит по дому со слезами на глазах; выглядывает в окно — и ей кажется, что по саду идёт её покойная мама в белом платье; родные и знакомые счастливы возвращению Любови Андреевны, и она может хотя бы ненадолго забыть о насущных заботах. Один только Лопахин (хотя и считающийся женихом Вари, но, кажется, влюблённый всё-таки в Раневскую) твердит, что нужно делать хоть что-то, иначе имение не сохранить. Но главная героиня не хочет его слышать. Как, впрочем, и другие персонажи. И по отношению не только к Лопахину, а ко всем — даже самым родным и близким. Один из вариантов ответа на вопрос «Почему «Вишнёвый сад» — это комедия?» звучит так: «потому что всё произведение построено на одном комическом приёме — изображении «всеобщей глухоты». Герои могут сколько угодно пытаться достучаться до окружающих, чтобы поговорить на животрепещущие темы, — их в лучшем случае неправильно поймут, а в худшем — заставят замолчать или вовсе не услышат. Вот, например, два диалога с участием Дуняши, которая не уверена, стоит ли ей выходить замуж за Епиходова, и пытается узнать мнение со стороны. Первый: Дуняша. А мне, Ермолай Алексеич, признаться, Епиходов предложение сделал. Лопахин. А! Дуняша. Не знаю уж как… Человек он смирный, а только иной раз как начнёт говорить, ничего не поймёшь. И хорошо, и чувствительно, только непонятно. Мне он как будто и нравится. Он меня любит безумно. <…> Лопахин (прислушивается). Вот, кажется, едут… Второй: Дуняша. <…> Я скажу вам сейчас, одной минутки не могу утерпеть… Аня (вяло). Опять что-нибудь… Дуняша. Конторщик Епиходов после Святой мне предложение сделал. Аня. Ты всё об одном… (Поправляя волосы.) Я растеряла все шпильки… С одной стороны, «глухих» участников этих диалогов можно понять: Аня на момент разговора с Дуняшей «очень утомлена, даже пошатывается», а Лопахин — человек, в принципе не склонный к сантиментам. Да и Дуняша — всего лишь служанка. Несмотря на то, что действие пьесы происходит уже после отмены крепостного права, на рубеже XIX и ХХ вв., высокомерное отношение к прислуге никуда не делось. (Конечно, были и случаи дружбы хозяйки и её «девочки на побегушках» — например, Софья из пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума» поверяет Лизаньке самые сокровенные тайны, но это скорее исключение, чем правило.) И всё равно безразличие Лопахина и Ани вызывает у читателя — или зрителя — недоумение. И таких диалогов в пьесе — великое множество. Вот, например, Гаев говорит племяннице Вере о Любови Андреевне: «Она хорошая, добрая, славная, я её очень люблю, но <…> она порочна. Это чувствуется в малейшем её движении». Аня, стоявшая в дверях, не желает слышать горькой правды о матери — и говорит: «Тебя все любят, уважают… но, милый дядя, тебе надо молчать, только молчать. Что ты говорил только что про мою маму, про свою сестру? <…> Если будешь молчать, то тебе же самому будет спокойнее». И Вера тотчас же соглашается: «Правда, дядечка, вам надо бы молчать. Молчите себе, и всё». Но главный диалог, который повторяется из раза в раз по одному сценарию, — это диалог между Лопахиным и Раневской (иногда в нём принимает участие Гаев) о способах спасти вишнёвый сад: Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, <…> я ещё не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продаётся, а вы точно не понимаете. Любовь Андреевна. Что же нам делать? Научите, что? Лопахин. Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю всё одно и то же. И вишнёвый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи <…>! Любовь Андреевна. Дачи и дачники — это так пошло, простите. Гаев. Совершенно с тобой согласен. Лопахин. Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня замучили! Такие сцены, особенно повторяющиеся из раза в раз, вызывают смех. И хотя смех этот грустный, даже нервный, — нельзя не признать, что происходящее действительно напоминает «комедию». Не в «чистом виде», а трагикомедию или комедию абсурда — и всё же… Ещё одна безусловно комическая находка Чехова — изображение героев, которые занимают социальные роли, совершенно им неподходящие. Здесь все как будто родились не в своём времени, сословии, теле. Раневская, от которой как от наследницы имения и матери семейства ожидают прежде всего ответственности, собранности, в день аукциона устраивает бал и приглашает оркестр; роль деловитой помещицы идеально подошла бы Варе — но та ничего не может сделать, даже чтобы уплатить проценты (о том, чтобы выкупить имение полностью, не может быть и речи). Лопахин, «мужик мужиком», мечтает стать богачом; Дуняша одевается и причёсывается, «как барышня», — и так далее. Вышесказанное не менее справедливо и для «высоких» персонажей — Ани и Пети. Д. Л. Быков в статье «Два Чехова пишет»: «Весьма символично, что Чехов умер как раз накануне такого [революционного] времени, и не зря у него в прощальной пьесе прощаются со старой жизнью и приветствуют новую, но делают это беспомощная розовая барышня и вечный студент по кличке «облезлый барин». И действительно, Аня и Петя говорят, что нужно служить на благо общества, — но что они при этом делают? Трофимов никак не может даже закончить образование (причиной тому, как и у Раскольникова, бедность, — но Петя после гибели Гриши даже не пытается заработать денег и живёт в бане у бывших хозяев), а Аня готовится «выдержать экзамен в гимназии и потом работать» — но чему конкретно она собирается учиться, непонятно. Наконец, в пьесе «Вишнёвый сад», как в любой, не обходится без нелепых, гиперболизированных ситуаций. Взять хотя бы Епиходова по прозвищу «двадцать два несчастья», который то роняет букет, то спотыкается о стул, то ломает бильярдный кий — и в конце концов получает отказ от любимой девушки. Удивительно, как он до сих пор терпит Симеонова-Пищика, на которого деньги сыплются с неба: то «железная дорога по [его] земле прошла, и [ему] заплатили», то англичане нашли на его участке драгоценную белую глину и взяли землю в аренду на двадцать четыре года. А чего стоит Шарлотта с её собачкой, которая ест орехи! Так что «Вишнёвый сад», конечно, комедия, хотя и нетипичная. Чехов будто бы хочет нам сказать: разве это не смешно, что мы убиваем время, отказываемся слышать друг друга, изображаем из себя совершенно других людей, негодуем из-за потерянных калош или неудачной партии в бильярд, — и в этой суете не замечаем, как теряем самое драгоценное? О. Разумихина

❤️‍🔥Преображение

После развода Юле с дочкой достался домишко у чёрта на куличках. Километрах в ста пятидесяти от города, где они, как ей казалось, жили счастливо втроём: муж, она и их дочка. В один прекрасный день любимый муж заявил: -Знаешь, Юлька, я честный человек и не могу жить на две семьи. Поэтому ухожу. -Куда? – как-то глупо спросила я. -К любимой женщине. Если тебе интересно, то её Светланой Ивановной зовут, - спокойно ответил Сергей. -А почему Светланой Ивановной? – опять же глупо спросила я. -Я ещё до неё не дорос. Она намного круче меня в бизнесе будет! Вот как дорасту, так Светочкой называть буду. -Значит, ваши отношения на деньгах строятся? А у нас дочь растёт! И ей папа нужен так же, как и мама. Тут Сергей разозлился и повысил голос: -Тысячи матерей воспитывают не одного, а двоих-троих детей! И ничего. Не переломились! А ты уже ныть начала. Эгоистка несчастная! Только о себе и думаешь! А моё счастье, вижу, тебя нисколечко не волнует. Я даже разрешаю тебе несколько месяцев пожить в квартире. А потом – уж извини! – тебе придётся съехать. - И куда же? -А это уж твоё дело. Можешь на съёмную квартиру, а можешь в деревню. Там же есть у тебя бабушкин дом. -И что я там буду делать? Я же насквозь городская! -Опять повторяю: ты теперь меня не волнуешь. -Но со мной же будет и твоя дочь! Она-то должна тебя волновать. -Ты же не учитывала моё желание не иметь пока ребёнка. Сама забеременела. -Я, доложу тебе, не от святого духа забеременела, а с твоей помощью. -Ну, это ещё проверить надо, чей ребёнок. А начнёшь алименты требовать, девчонку к себе заберу. Тут я поняла, что надо его отпустить, иначе, со зла ещё чего-нибудь натворю. Чтобы меня вывести из себя, надо крепко постараться, но если это случилось, то берегись! И муж об этом прекрасно знал, поэтому с опаской посмотрел на меня. -Что ж, собирайся! - вдруг весело сказала я. – Не буду тебе мешать. Сама пошла на кухню, села на табурет и задумалась о своей дальнейшей несчастливой жизни. -Мужа нет. Брошенка. Специальности никакой. Муж ни учиться, ни работать мне не давал. Да что греха таить! И мне так удобно было. Всегда у любимого под рукой. Поэтому сейчас устроиться на какую-нибудь работу, чтобы прокормится и оплачивать квартиру, не удастся. На алименты надеяться нечего. Выросла без матери, которая беспробудно пила, в детском доме. Про отца она говорила, что бросил нас, когда узнал, что я должна родиться. Бабушку со стороны отца отыскала, когда уже выросла. Но съездить к ней так и не пришлось. Даже не познакомилась. Только по телефону и пообщались. Видимо, и у неё никого из родных не было, раз домишко мне оставила. Сынок, наверняка, и её бросил. У меня же будет крыша над головой – остальное приложится. Какую-нибудь работу всё равно найду. Ведь деревня живёт. Уборщицы тоже везде нужны. А на еду картошку посажу. Живут же там люди. Не умирают. В общем, делать нечего. Поеду в деревню. А там что-нибудь да придумаю. Собрала дочкины вещички, кое-какие свои и отправилась на электричку. На нужную станцию приехали к вечеру. Автобусы до деревни ходили два раза в день. Утром и в обед. С ребёнком не будешь ночевать на вокзале, поэтому пошли искать попутный транспорт. Транспорт нашёлся. Но, когда подошли к нему, ожидая легковую машину, увидели мотоцикл, который, показалось, здесь же и развалится. Увидев мою реакцию на «транспорт, Михалыч, как он потом представился, с усмешкой и даже с некоторой обидой сказал: -Ничего, дочка, не робей. Мне этот мотоцикл ещё в 1967 году вручили за хорошую работу. «Урал» называется. И он до сих пор ездит. Потому что тогда делали всё с умом и уход хороший был. Нас с Василиской он усадил в коляску. И мы понеслись! Надо сказать, что «Урал» не посрамил чести своего хозяина. Я же приехала чуть живая, хотя больше половины пути ехала, зажмурившись. Боялась, что колёса отвалятся. Зато Васька была в восторге от такой езды. Визжала от восторга, подпрыгивала. Подлетев к каким-то воротам, Михалыч закричал: -Наталья! Принимай гостей! Нашей соседки внучка прибыла. Да ещё с правнучкой. Приглашай в дом, накорми с дороги. А то вон, как побледнели! Я буркнула про себя: -Это мы от вашей езды побледнели, а не от голода. Но такое же вслух Михалычу не скажешь! Человек доброе дело сделал. На место всё-таки доставил. Васька выскочила из коляски и, приплясывая от возбуждения, начала осматривать эту чудо машину. Она без ума была от всяких разных машинок. Она и играла не куклами, а машинками. На крылечко выплыла дородная моложавая женщина и, глядя на Михалыча, строго сказала: -Опять летел как бешеный? Разобью я твой этот дикий транспорт! Как есть разобью. Михалыч подмигнул мне и виновато засмеялся: -Да ты что, Наташа! Еле-еле тащился. Километров сорок. И, заканчивая неприятный для него разговор, засуетился: -Заходите, гости дорогие, да отведайте нашего хлеба-соли. Я залепетала: -Да вы что! Мы уж домой пойдём. Продукты с собой привезли. Чем-нибудь поужинаем. -Это зачем же чем-нибудь?! – воскликнула Наталья. – Когда у меня всё уже на столе стоит. А вам ещё готовить надо. Заходите. Знакомиться будем. Меня Натальей Ивановной зовут, но лучше тётей Наташей называйте. Мы же с твоей бабушкой подругами закадычными были. Где она только тебя не искала! Сколько разных бумаг исписала. Да только ответ всегда один приходил: «Такая не значится». А уж, когда ты, Юля, нашлась да поговорила с ней по телефону, она так ждала, так ждала твоего приезда. А болезнь не дала вам встретиться, унесла её на тот свет. Только и успела мне сказать: «Встреть да пристрой мою внучку с правнучкой. Наказ тебе такой даю». Ладно. Ещё наговоримся. А сейчас за стол! Давай тащи девчонку в дом. Смотри, как прикипела к этой адской машине. Отец её тоже без ума от машин был. -Я её ещё ездить научу на мотоцикле, - пообещал Михалыч. -Я тебе научу! – грозно прикрикнула тётя Наташа. Описать, что было на столе, нет возможности. Будто дорогих гостей встречали. Но у меня аппетит начисто пропал. Или от нервотрёпки, связанной с разводом, или от этой быстрой езды. Зато Васька ела за двоих. Вскакивала, глядела в окошко, не исчез ли мотоцикл, и опять ела. На мои замечания есть спокойно, она укоряюще смотрела на меня: -Мамочка, ты что, не понимаешь? А вдруг, пока я тут ем, мотоцикл кто-нибудь украдёт! Наталья Ивановна смеялась: -Да кому такая рухлядь нужна! Тут за чудо машину уже вступились двое. -Ничего ты не понимаешь в технике! – возмутился Михалыч. А Васька с благоговением сказала: -Это же машина, тетя Наташа! И никакая не рухлядь. Вон, как мы сюда летели. Прямо как на самолёте! -Как есть, разобью эту чёртову машину! – буркнула чуть слышно тётя Наташа. Потом деловито скомандовала: -Всё! Давайте спать. Утро вечера мудренее. А то, Юля уже носом клюёт. Я сейчас посуду ополосну и тоже лягу. Я ринулась помогать, но Наталья Ивановна отправила меня в кровать. -Помощь - завтра. Разговоры о вашей дальнейшей судьбе - завтра. На удивление Юля выспалась хорошо. Или успокоилась после развода с мужем, или воздух в деревне такой, что все неприятности отметает прочь, а возрождает надежду. Ни разу здесь не побывав, Юля чувствовала, будто приехала домой. Вошла Наталья Ивановна. -Как спалось на новом месте? – спросила она. -Очень хорошо! – искренно ответила Юля. -Прекрасно! – радостно сказала хозяйка. – А теперь завтракать. Потом уже будем беседовать, девонька, о вашей дальнейшей судьбе. -Мне надо Василиску разбудить! -Она уже давно встала и позавтракала! – засмеялась Наталья Ивановна. – Вон, с дедом у мотоцикла крутится. Когда позавтракали, Наталья Ивановна спросила: -Юля, ты какое учебное заведение закончила! Это чтобы о работе подумать. Юля покраснела: -А никакое! Я ведь после школы сразу замуж вышла. И муж уговорил меня не учиться. «Зачем тебе это? - недовольно сказал он. – Пыль и без институтов вытирать научишься. Я же тебя обеспечу полностью». А я, дурочка, его так любила, что верила всему, что он мне пел. А теперь эта песня к несчастью привела. -Какое несчастье! – строго сказала тётя Наташа. – Несчастье – это когда близких теряешь. А всё остальное наоборот к счастью ведёт. Жизнь-то строится в полоску: белое – чёрное, чёрное-белое. Сейчас женщин кликну. Поможем тебе с уборкой в доме. Там работы не очень много. Зоя дом всегда в порядке содержала. -Да зачем женщин! –запротестовала Юля. – Всё сама сделаю! -Ты сильно не гордись! В другой раз ты кому-нибудь поможешь. У нас тут так. Девочка должна в чистоте жить. А я пока в детский сад схожу. Егозу нашу в детский сад надо срочно устроить. Иначе, куда-нибудь влезет. А потом насчёт работы решать будем. Алименты хорошие присудили? -Алиментов не будет, - сообщила я со слезами и рассказала об условиях, выдвинутых бывшим мужем. -Ну, что ж… Такое сплошь и рядом. Измельчали мужики, измельчали. Ничего, девочка, с голоду не умрёшь. Пойдём. Помощницы уже пришли. Да с собой столько продуктов принесли, что и за месяц не съешь. К вечеру и дом, и усадьба сверкали. Но главное было не это. Юля, которая трудно сходилась с людьми, со всеми женщинами подружилась так, как будто она их знала всех с детства. Они ей многое рассказали о её бабушке и об отце, который, оказывается, не бросал её вовсе, а умер в больнице во время приступа аппендицита. Вместо больницы он поехал за невестой, чтобы познакомить её с будущей свекровью. Вот дорогой его этот приступ и прихватил. Упрямство довело. Надо было в больницу, а он… За ужином Наталья Ивановна радостно сообщила: -С Василисой всё уладилось. Завтра можно вести в детский сад. -Но мне пока нечем заплатить! -Девочка, не волнуйся! Плата внесена. -Я Вам отдам, тётя Наташа! Только бы на работу устроиться! -И с работой решено. Завтра можешь выходить уборщицей в библиотеку. Ты же не против? -Конечно, нет! Спасибо Вам большое, тётя Наташа! Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить Вас! -Ладно-ладно! Ты, девочка, вот что… Готовься для поступления. А с Василиской мы тебе поможем. -Да, за зиму подготовлюсь и буду поступать. -Зачем же зимы ждать? Подготовиться тебе мой внучок поможет. Он в 11 класс нынче пойдёт. И ему польза будет. Куда после школы-то думала поступать? Пока любовь свою не встретила. -В педагогический. -Ну, вот и хорошо! Туда и готовься. Чего время тянуть? Завтра вечером учитель заявится! – засмеялась Наталья Ивановна. – Ох, и строгий! Расслабиться не даст. А ты уж постарайся. Мы его с первого класса Анатолием стали звать. На другие имена он не отзывался. Запомни. Анатолий. Пока мы решали мои вопросы, Василиса вела разговоры исключительно про машины с Михалычем, которого сама начала называть дедом. И даже поведала ему самый большой секрет про городской садик. -Я заметила, - захлёбываясь от возбуждения, рассказывала она, что в садике совсем мало игрушек-машинок. А мальчишек много. Да я ещё. Вот и подговорила своих друзей Димку и Сашку, посадить машинки в землю, чтобы их выросло много-премного. Лучше всего земля копалась на клумбах. Вот мы туда и посадили все машинки, какие были. Как семена. -И что? – заинтересовался Михалыч, улыбаясь. -Тебе вот улыбочки! А мне, знаешь, как досталось. И за клумбы, и за машинки, и за то, что мальчишек сговорила. Маме пришлось потом все цветы на этих дурацких клумбах пересаживать. А главное, машинки за ночь не успели вырасти. Вот там теперь мои друзья так и страдают без машинок. Но ничего у нас теперь адская машина есть. Она же твоя и моя, дедушка? -Только, внучка, давай не будем её в землю садить! Новая не вырастет. -Да я же не маленькая! Понимаю, что она давно выросла. И даже немножко старенькая стала. Вечером, когда улеглись спать Василиска спросила: -Мамочка, мы же теперь отсюда не уедем? Даже если папа к нам вернётся. -Нет, не уедем, маленькая! Мы же приехали домой. От добра добра не ищут. Ноябрь, 2022 год Автор: Людмила Белькова

Хорошее воспитание. Залог успеха во всём

Имя Малюты Скуратова неразрывно связано с опричниной Иваном Грозным. Его стремительный взлет к вершине власти, беспощадная жестокость и загадочная гибель сделали его одним из самых противоречивых персонажей русской истории. Создание мифа Многие представления о Малюте Скуратове основаны на записках иностранцев, побывавших в России. В частности, Генрих Штаден и Альберт Шлихтинг описывали его как безжалостного палача, исполняющего любые приказы царя. Однако эти источники не всегда достоверны, а их авторы могли преследовать собственные цели. Не стоит забывать и о том, что сам Иван Грозный был заинтересован в создании образа жестокого карателя, способного внушать страх своим подданным. Вполне возможно, что образ Малюты-палача был отчасти им же и создан. Первые шаги на пути к власти Малюта Скуратов происходил из небогатого дворянского рода. О его ранних годах известно немного. Впервые он упоминается в летописях в 1567 году, когда был назначен расследовать дело о земском заговоре. Проявив рвение и хладнокровие, он добился успеха в этом деле, что привлекло внимание царя. Устранение конкурента Одним из ключевых моментов в карьере Малюты стало его участие в расправе над князем Владимиром Старицким, двоюродным братом царя. Владимир рассматривался как возможный претендент на престол, и Иван Грозный решил избавиться от него. Малюта, действуя совместно с Василием Грязным, отравил князя, поднеся ему кубок с ядом. Непокорный митрополит Еще одним знаковым событием стало убийство митрополита Филиппа, открыто выступившего против опричнины. Малюта, не сумев уговорить митрополита благословить поход на Новгород, задушил его в келье. Царь, узнав о содеянном, не стал наказывать своего верного слугу. Новгородский разгром Малюта Скуратов не принимал непосредственного участия в разгроме Новгорода, как это часто утверждается. Однако он возглавлял отряд опричников, который по пути в Новгород учинил расправу над жителями Торжка и Твери. В Новгороде же он провел ряд казней, но их масштабы были преувеличены в позднейших источниках. Браки по расчету Малюта Скуратов не был просто тупым исполнителем воли царя. Он был хитрым и расчетливым придворным, умеющим ладить с людьми. Оказавшись на вершине власти, он удачно выдал своих дочерей замуж за представителей знатнейших боярских фамилий, что укрепило его положение. Закат опричнины и смерть Опричный режим просуществовал недолго. В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей разорил Москву, а опричники не смогли защитить город. Царь, разгневанный этим позором, казнил многих опричных воевод, в том числе Малюту Скуратова. Малюта погиб в 1573 году во время штурма крепости Вейсенштейн. Царь похоронил своего верного слугу с почестями, но в памяти народа он навсегда остался жестоким палачом. Кириллица

Давайте поиграем?😜

Так выглядят идеальные здоровые отношения!

Тётя Мотя Тётя Мотя была добродушной женщиной в возрасте чуть больше сорока лет. Она проживала в небольшой деревеньке, совсем рядом с сельской школой и работала в ней уборщицей. Школа эта напоминала обыкновенную деревенскую избу. Самым значительным отличием сельской школы от крестьянского дома был её ярко оранжевый цвет, в который она была окрашена и то, что рядом с нею совершенно не было никакой другой суетливой жизни. Одно только это школьное здание и стояло в небольшом залесье, рядом с железнодорожными путями, по которым ходили редкие поезда. Возле школы был разбит палисадник и небольшой учебный огород. Ранней весной детвора на уроках труда высаживала в прогретую солнцем землю картошку, морковку, капусту, свёклу и, конечно же, разнообразные цветочные луковицы. Работа эта продолжалась и во время летних каникул, когда, чередуясь класс за классом, дети работали в своем школьном палисаднике. И для малышей начальных классов это был трудовой урок длиною в две недели. В последний же месяц летних каникул за палисадником и огородом ухаживала тётя Мотя. Она поливала подросшие растения, пропалывала траву, охраняла всё школьное хозяйство от непрошенных гостей. К счастью хулиганских набегов на школьный огород почти никогда не случалось. В сентябре дети возвращались за школьные парты. Они уже наверняка знали, что выросло у них к этому времени, какие цветы они будут дарить своим учителям на первый осенний урок. В деревенской школе работало всего лишь две учительницы. Да и количество детей в начальной школе в то время было не так велико, чуть больше двадцати. Одна школьная учительница обучала малышей первого и второго класса, а вторая третьего и четвертого. Вся школа состояла их двух классных комнат и небольшой учительской, напоминавшей кладовую в крестьянской избе. Малыши разных возрастов сидели в двух помещениях за деревянными партами, изготовленными местными плотниками. Перед классными комнатами располагалась раздевалка, в которой и отдыхали дети во время школьных перемен. Тётя Мотя всегда находилась в этой самой раздевалке. Зимой она постоянно топила в ней круглую печь, чтобы малыши не замёрзли во время школьных уроков. По утрам растирала им у огня прихваченные жгучим морозцем побелевшие ручки, отогревала промерзшие ноги, подсушивала промокшую одежду и обувь малышей. В этой же печке с волшебными углями тётя Мотя пекла детям картошку со школьного огорода. А малыши, порядком проголодавшись от полученных знаний, на переменах с удовольствием съедали её. Иногда тётя Мотя запекала в печке яблоки — антоновку из своего сада. Тогда переменка между занятиями превращалась в чудесный витаминный пикник. Тётя Мотя очень любила малышню, заботилась о ней, была доброй и ровной в своём настроении. Она всегда незримо присутствовала за дверью классной комнаты во время школьных уроков, была рядом с ними на переменах. Часто угощала своих маленьких друзей домашними пирожками, приносила им горячее топлёное молоко с золотистой пенкой. Она знала все их домашние радости и горести, утешала их, беззлобно бранила за проказы и шалости. Пришивала к их курточкам оторванные вешалки, штопала рукавички, помогала отыскать затерянные сменные тапочки. Какая бы неприятность не постигла детвору, тётя Мотя была всегда готова помочь им. Её материнской любви хватало на всю начальную школу. А может и на всех детей вообще. Общение с ними помогало ей справиться со своим тихим безутешным горем. Многие малыши, но, особенно те дети, кто постарше, знали, что несколько лет назад от какойто хвори у неё умерла совсем ещё маленькая дочь-первокласница. Сами дети, конечно, еще не умели чувствовать такую страшную потерю другого человека. Но своими юными и чистыми душами они создавали атмосферу кипучей жизни, которая помогала тёте Моте преодолевать горечь потери родного ребёнка. И, конечно же, только тётя Мотя смогла утешить маленькую первоклашку, для которой торжественный апрельский день стал первым разочарованием в её маленькой жизни. В школьной жизни так повелось, что каждый год, 22 апреля, в день рождения Ленина, первоклашек торжественно принимали в Октябрята. Маленькую школу также не миновала эта традиция. К этому первому в учебном году общественному мероприятию в школе готовились заранее. На уроках чтения малыши изучали биографию Ильича, читали наизусть стихи, посвященные маленькому Володе. На этом празднике всегда присутствовали родители и обязательно ктонибудь из местного колхозного руководства. С приближением торжественного мероприятия репетиции праздника проходили каждую неделю. Нельзя же, что бы дети не почувствовали торжественность момента превращения в Октябрят. Среди разных равнений и построений кульминацией этого дня было посвящение первоклашек в юные Ленинцы. Оно сопровождалось клятвой верности, которую дети учили все дни подготовки к торжеству: «Клянусь горячо любить и уважать Родину и продолжать дело Ленина!». После нескольких недель зубрёжки эта клятва буквально «отскакивала от зубов» детей. Выстроившись в линейку, малыши торжественно держали в руках веточки с распустившимися листочками тополя или сирени, украшенные маленькими красными бантиками. Праздник проходил по подготовленному заранее сценарию. Стихи были прочитаны без запинок, песни громко пропеты. Взрослые дяди и тети, не скрывая своего умиления, с гордостью смотрели на своих малышей, готовых вот-вот дать клятву верности делу дедушки Ленина. Посвящение в Октябрята началось под аплодисменты учителей, родителей и других присутствующих гостей. Старшеклассники-четвероклашки старательно прикалывали на накрахмаленные белые фартучки девочек и отутюженные пиджачки мальчишек звездочки с изображением маленького Володи Ленина. Ко всем вступающим в Октябрята с приготовленными звёздочками подошли старшие школьники, что бы с важным видом прикрепить октябрятский значок. Первоклашки изо всех сил надували грудь, что бы пятиконечный знак Октябрёнка был прикреплён на самом видном месте. А первокласснице Тане, стоящей в середине торжественной линейки, подошедший мальчик почему-то не приколол долгожданную звездочку. Он подошёл, смущенно улыбнулся и отошёл в сторону. — Не приняли! — ужаснулась девочка. Она заплакала и выбежала из строя торжественной линейки. Мать стояла совсем близко к шеренге ребят, девочка бросилась в её объятия и затихла в испуганном недоумении. В праздничной обстановке повисла пауза. Как же так! Какое-то недоразумение. То ли звездочек купили меньше, чем надо, то ли четвероклассник потерял её за время мероприятия?! Стало ясно, что праздник испорчен. Ещё бы. Звёздочки не хватило! Взрослые стали успокаивать девочку и выяснять причину случившегося. А Таня тихо всхлипывала. Она прислушивалась к громким разговорам учителей и взрослых, напоминавших ей назревающий домашний скандал. Пауза в торжественном мероприятии затянулась. В этот момент в классную комнату вошла тётя Мотя. Окинув спокойным взглядом взрослых и детей, она подошла к затихшей первоклашке, ласково взяла её за руку и повела обратно в строй одноклассников. Хозяйски подровняв строй малышей, тётя Мотя ласково подняла подбородок заплаканной девочки, промокнула накопившиеся детские слезы своим стареньким платком и, отойдя от строя на шаг, торжественно поднесла руку к груди девочки. Широко открытыми глазами Таня смотрела на открывшееся чудо. На открытой шершавой от работы ладони лежала заветная октябрятская звёздочка. Тётя Мотя молча пристегнула звездочку к белому фартучку Тани и ласково обняла девочку за плечи. — Не расстраивайся, дружок. Ты прилежная и добрая девочка. Ты достойна носить имя Октябренка. Она немного помолчала, потом вздохнула и тихо добавила: — Знаешь, эту звездочку носила моя маленькая дочь. Теперь звездочка твоя. Тётя Мотя еще раз обняла девочку, оглянулась на притихших взрослых и немного уставших от долгого стояния в строю детей и медленно вышла из комнаты. На этом праздник посвящения в юные ленинцы и закончился. Обсуждая свои проблемы, все стали расходиться. Родители уводили своих новоявленных Октябрят, сияющих довольными улыбками и новенькими звёздочками на груди. Маленькая школа быстро опустела и затихла. В школе осталась только тётя Мотя. Стоя в раздевалке у окна она с грустной задумчивой улыбкой смотрела на хрупкую фигурку уходящей с родителями Тани. Кто знает, о чём думала эта добрая женщина в этот момент. Скорее всего, её согревали нахлынувшие вместе с прошедшим торжеством воспоминания о маленькой дочери, которую также как и уходящих за окном детей, в такой же весенний, но уже совсем далёкий день, посвящали в Октябрята. Уходящая девочка чем-то неуловимым напоминала ей дочь и тёте Моте хотелось бесконечно долго смотреть на эту девочку и быть с ней рядом. Всей своей материнской душой тётя Мотя в этот момент радовалась, что звёздочка дочери снова будет приносить гордость и радость другому маленькому человеку. С тех пор прошло много лет. Образ этой доброй и отзывчивой женщины остается в моей памяти как символ любви и беспредельной доброты к детям. Среди самых дорогих мне вещей я берегу и ту маленькую красную звёздочку с затертым барельефом Володи Ленина, которую мне прикрепила к груди тётя Мотя. Когда мне приходится особенно трудно я беру её в руки, и мне становится тепло и легче на душе. Автор Татьяна Алексеева Иллюстрация: художник Марина Чуловович

Это фото, сделанное в 1964 году, надолго вошло в историю и облетело почти весь мир. Что же в нём особенного? На этом снимке запечатлена знаменитая актриса Марлен Дитрих, которая опустилась на коленях перед каким-то мужчиной. Кто же этот мужчина и что заставило звезду мирового масштаба склонить перед ним голову? Юная Марлен Дитрих очень любила читать. Однажды ей попал в руки рассказ Константина Паустовского «Телеграмма», переведённый на английский язык. Рассказ повествует о молодой женщине Анастасии, уехавшей из деревни в город и забывшей о своей матери. В результате мать умирает в одиночестве — Настя опаздывает на её похороны. «Телеграмма» так тронула Марлен, что она уже не могла забыть ни название рассказа, ни имя писателя. В своей автобиографической книге «Рассуждения» актриса написала: «Он произвёл на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском… Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома “Повести о жизни” и была опьянена его прозой». Когда Дитрих приехала в Советский Союз, её спросили, что бы она хотела увидеть здесь. И звезда ответила: «Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!» Хотя Паустовский был уже тяжело болен, его разыскали и пригласили на встречу с Марлен. Он не отказался. И то, что произошло тем вечером, вошло в историю. Пожилой Паустовский вышел на сцену, чуть пошатываясь. И тут мировая звезда, подруга Ремарка и Хемингуэя, вдруг, не сказав ни слова, опустилась перед ним на колени в своем сверкающем вечернем наряде. Платье было таким узким, что нитки стали лопаться, и камни посыпались по сцене. Но Дитрих не обращала на это внимания. Она поцеловала руку Константина Георгиевича, а потом прижала её к своему лицу, залитому слезами. Весь зал сначала замер, а потом люди потихоньку начали вставать. Внезапно тишина сменилась ошеломительными аплодисментами. Когда Паустовского усадили в кресло и зал затих, Марлен призналась в своей старой любви к рассказу «Телеграмма» и её автору. «С тех пор я чувствовала некий долг— поцеловать руку писателя, который это написал. И вот — сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо!» — сказал актриса.